Тяга, как и ток, представляет собой массовое, биологическое явление, проходящее при совершенно определенных условиях, и случайное отступление отдельных особей от этих условий не лишает тяги и токов признака массовости. А как массовое явление, тяга в строго определенное время предшествует ночи и следует за нею. Поэтому различают вечернюю и утреннюю тягу. Кто вырос среди охотничьих угодий, жил в деревне и не одну весеннюю ночь проводил на охотах в лесу, тот хорошо чувствует грань, отделяющую время вечерней и утренней тяги от того времени, которое называется ночью. С первым утренним вальдшнепом - говорят охотники - начинает глухарь свою песню, и настоящий охотник без ошибки отличит этого, охваченного половым возбуждением "первого" вальдшнепа от тех ночных одиночек, которые по пути с кормежки лениво прохоркают или процыкают раз-другой. Гр. Рахманин - автор изданной в Свердловске книжки "По вальдшнепам" пишет: "Охотники различают так называемую вечернюю и утреннюю тягу. Но это различие чисто охотничье..." Этим цитируемый автор, быть может, и не без основания отграничивает "охотничьи" наблюдения от своих. Как видно из дальнейшего, это охотничье наблюдение явилось, по мнению гр. Рахманина, результатом того, что по мере сгущения темноты, приходится стрельбу прекращать и возобновлять ее с рассветом. Охотники, значит, путают прекращение тяги с прекращением стрельбы на тяге. Это, конечно, не охотничье мнение, а личное гр. Рахманина. Дело в том, что гр. Рахманин в предисловии своем называет три высоко авторитетных имени, работами которых он пользовался, и добавляет, что эти имена говорят сами за себя.
Имена-то эти говорят, конечно, много, в авторитетности их сомневаться не приходится, но авторитетность и непогрешимость не одно и то же. "Орлам случается и ниже кур спускаться" говорит Крылов, и всякий авторитетный человек может ошибаться, особенно, если он работал сотню лет назад при условиях, мало похожих на современные.
С. Т. Аксакову неудивительно было остановиться на предположении, что тяга длится всю ночь, ибо в его времена количество и случайно пролетавших одиночек было так велико, что разобраться в этом вопросе было более чем трудно, да и в те времена наблюдатель мог и не останавливать внимания на массовых явлениях, как на предмете особого изучения. Что касается М.А.Менз6ира, то этот ученый не имел возможности делать те наблюдения, которые доступны только охотнику-профессионалу, и должен был опираться на авторитет таких охотников, как Аксаков, опубликовавший свои труды три четверги века тому назад, а наблюдавший жизнь животных во времена и более давние.
К сожалению, охотники позднейшего времени дали в этой области слишком мало наблюдений и выводов для науки.
Кто наблюдал тягу вальдшнепов в угодьях, в различной степени населенных этой птицей, тот, конечно, не скажет, что тяга, как массовое явление, длится всю ночь, и отнесет к числу исключений из правила те случаи, когда в ночной тишине процыкает или прохоркает один-другой вальдшнеп.
Ночью по окончании вечерней тяги вальдшнеп спаривается с самками, быть может, купается в подходящих водоемах, кормится, а затем, возвращаясь в лес и ощущая еще половое возбуждение, иной раз подаст и голос. Но это не тяга.
Во время вечерней тяги некоторые наблюдатели отмечают небольшой перерыв. Я объясняю его тем, что поднявшиеся одновременно на крыло самцы опускаются, слегка кормятся, как это замечается у рябчиков после полового акта, а затем снова продолжают тянуть.
Существует мнение, что в тяге наряду с самцами участвуют и самки. По этому поводу тоже приходится поговорить.
Что самки вальдшнепов появляются на тяге - это верно. Но и копалухи появляются на глухариных токах и тетерки - на токах косачей. Но как копалухи и тетерки не принимают участия в токах - не токуют, так и самки вальдшнепа не принимают участия в тяге - не тянут.
Так как ток вальдшнепа - тяга происходит главным образом в воздухе, то самка и поднимается иногда на воздух к самцу для того, чтобы, пролетев некоторое, небольшое сравнительно расстояние, вместе спуститься на землю и совокупиться. Такие совместные полеты делают самки и самцы по-видимому тогда, когда половое возбуждение самки повышается. Обычно можно наблюдать, что самец спускается к самке на землю, когда она голосом или движением себя обнаружит. Но здесь самка взлетает и чаще всего, описав с ним дугу в воздухе, опускается на землю. Но бывают случаи, когда она пролетит с ним и более значительное расстояние, иногда заставляя его за собой и гоняться, и опустится, несколько отдалившись от места взлета. Это удается нередко и услышать по шороху листьев, особенно в дубняке, где лист больше шумит.
Тянущие парами, или даже иногда в большем количестве, вальдшнепы являются обыкновенно самцами. Мне пришлось однажды сбить трех таких птиц, и, по вскрытии, самок среди них не оказалось.
Случайно может, конечно, быть здесь и самка, но такие случаи встречаются редко. Звуки, издаваемые во время тяги самцами, сводятся к хорканью и циканью. Хоркая, вальдшнеп издает тот размеренный хрипящий звук, за который местами зовут его хрипуном или кряхтуном. Цикая, издает вальдшнеп резкий тонкий, свистящий звук, который слышен много дальше хорканья. Хорканье и циканье чередуется у тянущего вальдшнепа весьма неправильно, но чаще всего он два-три раза хоркнет, а затем два раза цикнет. В теплые вечера он больше хоркает, в свежие вечера и при ветре больше цикает. Иногда он только хоркает или только цикает. Гоняющиеся друг за другом самцы только цикают. Цикает также самец, преследующий самку. Самка вальдшнепа только цикает, отвечая этим на призывный голос опьяненного страстью самца, или летит, не издавая звуков. Последнее обстоятельство указывает до некоторой степени на то, что в этом случае самка не тянет, а просто пролетает в период тяги, как это может сделать и всякая другая птица.
Не лишним будет добавить, что летящая молча или только цикающая самка имеет привычку лететь низко, по большей части в полдерева, и этой привычкой она хорошо отличается от самца.
Некоторыми авторами поддерживается мнение, будто бы вальдшнеп во время тяги летит с взъерошенными перьями. Ничего, дающего основание для такого мнения, мне наблюдать не приходилось, но с большой натяжкой я склонен допустить, что это возможно в теплый, сырой и пасмурный вечер, когда вальдшнеп летит как-то лениво и сравнительно тихо, и когда иной раз перья его, как деталь, и не рассмотришь. В свежие же, ясные вечера этого положительно не бывает. Здесь весь рисунок оперения вальдшнепа отчетливо виден, чего при взъерошенных перьях быть, конечно, не может, и фигура его представляется компактной. Все такие наблюдения я отношу к числу преемственно повторяемых ошибок, от которых нужно ограждать новые поколения охотников и наблюдателей.
В теплый, влажный, пасмурный и тихий весенний вечер, в особенности после дождя, когда, стремясь развернуться, усиленно струят аромат почки ажурных берез - тяга бывает особенно хороша и начинается раньше, чем в ясные вечера. В такие вечера вальдшнеп летит спокойно и невысоко над деревьями, и тяга продолжается значительно дольше, чем в ясные свежие вечера, когда он летит высоко, быстро, чаще всего только цикая, и когда тяга скоро кончается. Перед ненастьем и холодом и в хорошие вечера тяги не бывает или бывает, но очень плохая.
Придти в подходящий вечер на тягу нужно за полчаса, а то и за час до начала ее, и если местность и пункты, где нужно стоять незнакомы, осмотреться и выбрать место, дающее шансы на успех. Опытный охотник быстро ориентируется в окружающей его обстановке, но начинающему не мешает дать по этому предмету некоторые указания. Тянет вальдшнеп во всяком лесу, но охотнику не всякая тяга даст возможность с успехом пострелять.
В высоком лесу, например, вальдшнеп тянет на два-три метра над вершинами деревьев и проходит вне надежного выстрела для охотника. Поэтому массив высокого леса неподходящ для охотника не только тогда, когда нет в нем разрывов, как дороги, просеки, полянки, и когда пришлось бы стрелять через сплетение ветвей, но даже тогда, когда эти разрывы налицо. На узких разрывах леса тянущий вальдшнеп не снижается. Но когда два лесных массива, над которыми вальдшнеп проходит высоко, разделены широкой площадью мелколесья, да еще перехваченного полянами, оврагами, дорогами, то такое место представляет все удобства для тяги, т.к. вальдшнеп проходит над ними невысоко.
В больших массивах по окончании валового пролета держатся главные запасы местовой птицы, и она проходит от леса к лесу через это мелколесье. Тянущий высоко над высоким лесом вальдшнеп опускается у грани мелколесья и тянет над ним в пределах надежного выстрела. Остается только выбрать место, где более или менее скрещиваются пути пролетающих птиц.
Лучше стать по возможности подальше от крупного леса - там, где тянущий вальдшнеп должен максимально снизиться. Нужно учитывать то, что вальдшнепы предпочитают тянуть вдоль опушек и вдоль поросших кустами оврагов. Вероятное направление тяги большей части вальдшнепов можно будет по этим признакам приблизительно определить. Перекрестки широких дорог и просек являются поэтому местами, где пути вальдшнепов пересекаются и где их удобно стрелять.
Наметив себе место, следует стать так, чтобы не бросаться в глаза летящей вверху птице. Лучше иметь одежду защитного цвета, т.е. такого, который не резко выделялся бы на окружающем фоне. Таким защитным цветом является цвет верблюжьего волоса, оливковый, цвет обыкновенного сероватого крестьянского сукна, а также пестрые смеси тусклых, неброских цветов; когда же спустятся сумерки - всякий почти цвет станет защитным.
"Прятаться" от вальдшнепов, конечно, нет необходимости - достаточно стать у дерева, например, небольшой елки или возле группы кустов, обеспечив себе только широкий обстрел, и стоять неподвижно, когда заслышишь птицу. Справедливо указывает гр. Рахманин, что "специальной шалашки обычно ставить не приходится". Впрочем, вряд ли и неопытному охотнику придет в голову мысль ставить на тяге такое сооружение.
Выбирая место, удобное для стрельбы, нужно иметь в виду, что ранние тяги проходят там, где были и первые высыпки, т.е. над освободившимися от снега пространствами, как проталины по южным склонам возвышенностей. Затем тяга переходит на низины по мере обнажения их от снегового покрова, а затем уже вальдшнеп тянет повсюду, и выбрать в последнем случае пункт, где он проходит большей массой, становится трудней.
Более или менее определенных путей пролета вальдшнеп держится по вечерам. Кратковременная же утренняя тяга проходит в этом отношении в достаточной мере хаотично.
Но бывают и чрезвычайно странные явления в отношении направления тяги, которая проходит обычно по одним и тем же местам.
По соседству со мной были расположены две сосновые рощи, окаймленные, как венком, лиственными насаждениями. Между ними лежала площадь разнородных зарослей гектаров на сто. Заросли эти были вполне беспризорными, рубил там всякий, кто хотел, и потому за многие годы моих наблюдений они не поднимались выше трех-четырех метров. Никаких типичных путей для направления тяги там не было. Площадь была весьма однородна, и незнакомый с местом человек затруднился бы решением вопроса, где стать. Но на этой площади, отступя от центра несколько к западу, росли рядом две сосны ростом метров до семи с густыми кронами. Весь вальдшнеп, пролетавший здесь от одного леса к другому, проходил мимо этих сосен, и, стоя возле них, редко приходилось видеть или слышать вальдшнепа, тянувшего стороной. Но в одну из зим кто-то срубил эти сосны и на весну нельзя было тяги узнать. Количество вальдшнепов было то же, но тянули они как попало, рассыпавшись по всей площади, и выбрать узловой пункт их пролета над этой площадью стало невозможно. Сосны эти играли для них, по-видимому, роль маяков.
Придя на тягу за полчаса до захода солнца, любящий природу охотник не пожалеет потраченного времени. Ведь обстановка весеннего вечера так красива и дает столько материала для наблюдений, что и не заметишь, как солнечный шар опустится за линию горизонта. Лес в хороший весенний вечер оглашается хором самых разнообразных пернатых певцов. Здесь и скворцы, и дрозды, и зяблики, и пеночки, певшие, не замолкая, весь день, как будто усиливают свой концерт к вечеру. Но это все - пока диск солнца совсем не спустился к земле и не начал скрываться за ее краем. С этого момента концерт затихает - отдельные исполнители выходят из хора, а оставшиеся в хоре начинают петь с интервалами и постепенно замолкают совсем.
Солнце скользнуло прощальными бликами по верхушкам деревьев и ушло на покой. Смолкли как будто бы, птицы, изредка разве какая-нибудь возьмет отдельную нотку. Пронеслась пара чирков, в ближайшем болоте подал свой хриплый голос кряковый селезень да где-то неподалеку раз-другой чуфыкнул черныш. И все утихло. Дневная жизнь отошла и на смену ей приходит другая - ночная жизнь.
Вы ждете... Где-то у края леса послышался раз за разом хриплый размеренный звук... Это хоркает вальдшнеп. За вим слышится тотчас же звук - сдвоенный, свистящий... Это цикает он же. Раз за разом становясь постепенно отчетливей и не всегда правильно чередуясь, повторяются эти звуки... И, наконец, сквозь четко рисующуюся на янтарно-розовом фоне заката сетку ветвей вы видите вальдшнепа, плавно летящего с опущенным клювом. Стрелять нельзя - он идет вне выстрела. Прошла минута… Опять эти манящие звуки, но уже с двух сторон... и опять ни одна из птиц не налетела. Звуки эти начинают повторяться то здесь, то там, но не всегда вы даже видите того, кто издает эти звуки. Он часто проходит стороной не только вне выстрела, но и вне поля вашего зрения за прикрытием рощи или кустов. Наконец, впереди послышались явно нарастающие звуки хорканья и циканья птицы, идущей на вас. Вы осторожно поднимаете ружье и видите летящего к вам на штык вальдшнепа. Если он летит не очень высоко, то берите на мушку его голову, примите мушку несколько на себя, чтобы прикрыть птицу концами стволов, и нажимайте спуск. Грянет выстрел, и если вы взяли верный прицел, то налетевшая на распыленную струю свинца птица свалится на землю.
Понаблюдайте за падением вашего трофея (не вредно приучаться к наблюдениям) - и вы увидите, что гр. Рахманин не прав, усмотрев здесь сходство с падением осеннего листа. Легкий, покоробленный осенний лист падает, медленно качаясь в воздухе, если нет ветра, а тяжелая птица, даже только раненая, летит стремительно вниз. Вот, А. Толстой, сказавший, что "вальдшнеп падает на землю колесом", - взял верное сравнение. Так именно падает вальдшнеп, у которого перебито крыло. Верное сравнение является показателем того, что предмет достаточно освоен вами, и путем сравнения вы хорошо передадите другому представление о нем. Вот почему невредно учиться сравнениям, наблюдая окружающую нас природу.
Если налетевшего вальдшнепа приходится стрелять в угон, то следует целиться под птицу, чтобы она виднелась почти над самой планкой на близком расстоянии и со всё увеличивающимся пролетом по мере удаления птицы.
При стрельбе боковой птицы приходится брать иногда и значительное упреждение (целить вперед), в зависимости от расстояния и быстроты полета, т.к. поступательное движение летящего вальдшнепа достаточно велико, даже при кажущемся медленном полете.
Лучшая по количеству тянущих вальдшнепов тяга проходит в период пребывания у нас пролетного вальдшнепа, а после того, как пролетная птица уйдет от нас к северу и останется только местовая, число тянущих птиц сразу резко уменьшается, и темп тяги становится как будто спокойней, а самая тяга располагается территориально более широко.
Тяга считается весенним явлением, и возражать против этого, конечно, не приходится. Как и тока, она проходит весной. Но половое возбуждение отдельных самцов вальдшнепов заканчивается нескоро, и тяга уходит в лето в гораздо большей степени, чем тока. Отдельные особи тянут даже в июле, а в июне в богатых этой птицей местах тяга бывает иногда местами и очень хороша. Кроме этого наблюдается иногда и осенняя тяга, как и осенние тока, но не следует смешивать осеннюю тягу с вечерними перелетами осенних высыпок на кормежку и называть эти перелеты тягой.
В теплые пасмурные весенние вечера тяга начинается раньше, и вальдшнеп летит ниже над лесом; в ясные, и особенно свежие - она начинается позже, и вальдшнеп проходит над лесом высоко.
Раньше, иногда даже пока не совсем скрылось солнце, начинается тяга в первое время после прилета птицы, а по мере приближения лета она проходит поздней. Конечно, отдельные особи могут протянуть в виде исключения и в летнее время раньше, и я опишу один вечер, носивший совершенно исключительный характер и по времени начала тяги и по обилию птицы в необычное летнее время. Этот вечер памятен мне тем, что я поставил в те годы свой рекорд на этой именно тяге.
Это было в восьмидесятых годах прошлого столетия, когда закон об охоте сводился только к положению, что "бить птицу до Петрова дня - грех". 23 июня по старому стилю, я был на маленьком хуторочке, вклинившемся в значительное пространство исключительно топких болот с типичными окнищами и островами камышей, где выводились волки да журавли. Тогда еще в этих местах сохранялись значительные рощи и вновь зарастающие подлесные пространства, составлявшие вместе с болотами прекрасные охотничьи угодья. На хуторе косили сад, и один из косцов рассказывал, как он уходил искать клад под "Ивана Купалу", как клад является в эту ночь в виде огонька, но что надо уметь его взять. Доводы мои, что огонек этот не что иное, как обыкновенный болотный, и что весь рассказ этот - вздор, не влияли на рассказчика, и он предлагал отправиться вечером к какому-то болоту, чтобы проверить его.
В разговор вмешался старый севастопольский инвалид и предложил пойти не за кладом, а на тягу в "нахимовский липняк".
- Валешни там прямо на шапку садятся, хоть руками бери; ничего, что поздно, - добавил старик.
Я, признаюсь, поверил успеху этой охоты в такой же мере, как и успеху кладоискания, однако, отправился. Ружья со мной не было, но для меня достали у соседа централку шестнадцатого калибра, переделанную из Лефоше.
Целый день стояла жара, часов в пять после обеда разразилась гроза с хорошим дождем, а после нее продолжало парить.
Мы попали на место не менее, как за час до захода солнца. Место представляло пространство, площадью в несколько сот гектаров, покрытое молодым липняком, вышиной метров до трех. Липняк этот рос вперемежку с орешником, и изредка возвышались над ним отдельные елки. Лесу здесь не давали разрастаться, т.к. липняк вырезали на лыки. В зарослях этих держалось немало тетеревей, которых мы мимоходом взгоняли. С двух сторон площадь этого липняка замыкали участки старого смешанного леса.
Хоть я терпеливо переношу те невзгоды, которые нам посылает охота, но все же комары выводили меня из терпения, а солнце, казалось, не спешило заходить. Наконец, оно скрылось за рощей, но было еще совершенно светло, когда я услышал с двух сторон знакомые хрипящие звуки. Сомнения не было - это хоркали вальдшнепы, и один из них налетел на меня и мне удалось его сбить. После этого буквально, как лягушки в болоте, захоркали вальдшнепы в разных сторонах и нередко налетали на меня. Хорошо помню, что резко преобладающим звуком было хорканье, а циканье слышалось значительно реже. Со мною было два десятка патронов, которые я все расстрелял, за исключением двух, давших осечку.
В результате я взял пять вальдшнепов и не менее двух, битых наверняка, не нашел. Такой тяги ни раньше, ни позже я не видел даже весной. Правда, и место для тяги было на редкость удобное, и никто здесь вальдшнепов не стрелял, как уверял меня мой проводник.
Попытка определить число участвовавших в тяге вальдшнепов дает обычно весьма далекие от истины результаты. Подсчет тех вальдшнепов, которых удается видеть или услышать, ничего не даст. Один и тот же вальдшнеп может пролететь мимо охотника пять раз. Во всяком случае с уверенностью можно сказать, что фактическое число участвовавших в тяге вальдшнепов много меньше числа замеченных охотником. Учитывая все эти соображения, я все же пришел к выводу, что в этой, слишком запоздавшей тяге принимало участие не меньше двух десятков вальдшнепов на площади гектаров до трехсот.
На весенние тяги пробраться в эти места было очень трудно по состоянию путей и потому мне не удалось составить себе представление о том, что происходило в этих местах на тягах весной.
В девяностых годах лицо этих мест сильно изменилось, опустошение лесов, особенно усилившееся под влиянием страха перед не совсем правильно понятым лесоохранительным законом, сказалось и на этих местах. От леса их оголили, а в первом десятилетии двадцатого века они попади в земельный фонд крестьянского банка и были разбиты на хутора, где о дичи, а тем более об ее обилии, просто смешно говорить. В хороших местах на удачно выбранном пункте вальдшнепов проходит вполне достаточно, чтобы охотник получил удовлетворение, не прибегая к искусственным способам привлечения в свою сторону тянущего вальдшнепа. Однако, не мешает упомянуть и об этих способах, т.к. они представляются интересными для наблюдателя, а для охотника и не безвыгодными.
С некоторым шансом на успех попытаться повернуть тянущего самца вальдшнепа в свою сторону можно, подражая голосу самки - цикая. Этот звук воспроизводится ртом без особых приспособлений, но в продаже встречаются для этого иногда и специальные вабики.
Сворачивает вальдшнеп иногда к охотнику, если последний подбросит так, чтобы вальдшнеп это заметил, какой-нибудь предмет, например, даже шапку. Но подбрасывать его нужно не вертикально, а так, чтобы он пролетал по дуге на высоте приблизительно в полдерева, напоминая собой взлетевшую самку. Рекомендуют иногда зажигать и костер, свет которого привлекает иногда вечернюю и ночную фауну. Все это делать можно, но едва ли нужно. "Суженый" вальдшнеп на умело выбранное место налетит и без этих хитростей.
Заканчивая описание тяги, не лишнее будет заметить, что охотник, не желающий убить самку на тяге, не должен стрелять вальдшнепов только цикающих, а тем более летящих молчком. Хоркающего вальдшнепа можно смело стрелять - по всем наблюдениям это будет самец.
