День рождения в тесном кругу соседей.
Охотничья байка.

Давненько это было, много чего из тех лет уже стало забываться. Вот только один нескучный  день рождения из моей давней молодости до сих пор никак не забывается.
Я и сейчас, собравшись, наконец,  вам о нем  поведать, вижу  его от зари и до зари в мельчайших подробностях.
    В те годы меня занесла судьба на несколько лет в далекий небольшой казахский аул на границе с Китаем.   
   Дело было в конце февраля.
   Мой дом стоял  на окраине.  Сразу у двора  (а  заборов там не было) начиналась дикая природа – карагачевый лес вперемежку с полянами, заросшими высокими кустами чия,  по которому разгуливали, словно домашние куры,  красавцы  фазаны, перекликаясь между собой громкими резкими, как звук напильника, голосами,  и прыгали непуганые рыжие степные зайцы. Этот лес выходил к низине,  прорезавшей зеленой полосой всю долину от предгорий до реки. Или,  заросшей на сотни метров в ширину камышом,  и представлявшей сплошную непролазную топь с протоптанными дикими кабанами многочисленными  разветвленными проходами.
Кабаны в тех местах были совершено наглые, поскольку местные жители по своим обычаям на них не охотились. Но эти твари все равно были очень осторожны, чутьем не уступая любой собаке. Встретиться с ними случайно или охотиться с подхода, хоть против ветра, хоть как, было бесполезно. Днем свиньи отсыпались в прохладном болоте, а ночью всеми своими семьями, во главе с секачом, осторожно выходили из зарослей и отъедались вволю на колхозных кукурузных полях.  Визг их скандальных разборок с полей доносился поздними тихими  вечерами прямо в мои открытые окна. Беспокойные, что и говорить, достались мне там соседи.
   Я до этого жил несколько лет в России, в одной из лесных деревушек на Волге и уже там был заядлым охотником. Там для охоты на кабанов мы с мужиками брали с собой в лес собак. Лайки знали свою работу, и, не ввязываясь в драку, выгоняли кабана прямо на выстрел охотника. Здесь же их можно было брать только из ночной терпеливой засады, что я иногда и делал.
    Так вот, в тот февральский день мне как раз  исполнилось что-то больше тридцати лет, днем была обычная куча дел,  вечером подошли с поздравлениями мои друзья из аула. Всех угостил, посидели, как принято, поговорили о том и о сем,  и потихоньку стали расходиться, оставив меня одного. Но мне что-то дома уже не сиделось.
     Поздний вечер на дворе был таким сказочным! После теплого солнечного дня все вокруг подморозило искрящимся инеем – лес, взметнувшиеся кусты чия, глиняные холмы и заросли камышей вдалеке – все сияло и искрилось под яркой луной неописуемым фантастическим блеском! Душа рвалась войти в эту сказку!  Особо не раздумывая и наскоро накинув охотничью одежду, которую всегда держал во дворе (подальше от домашних запахов),  вставив в патронташ все пятнадцать патронов, забитых накануне самодельными жаканами под газету вместо пыжа,  я уже был в лесу!
     Ночь.  Хрустальный и неподвижный студеный воздух, темный сухой лес с едва различимой между деревьев тропой, звенящая в ушах тишина и в ней Я, совершенно один, тихо крадущийся  в охотничьих мягких сапогах! Душа ликовала,  разгоряченная пирушкой с друзьями  кровь кипела и стыла от тревожного восторга!
    В те годы мне нравилось уходить в ночь на охоту одному. Вдвоем, как ни старайся, уже не получалось оказаться  в таком вот первобытном единении охотника с Природой, тревожного ощущения реальной опасности в одиночном преследовании крупного и отнюдь не трусливого, скорее злобного,  зверя. Не на кого больше рассчитывать, кроме как на себя и на Бога.  С другой стороны, никто вдруг и не закашляет или не ляпнет чего невпопад во все горло, а то и беспечно закурит, испортив напрочь всю охоту. Вдвоем – это уже не охота, так, прогулка по городскому парку. И адреналин, конечно же,  так не выделяется, это точно проверено!   
     А время было уже довольно позднее – луна уже давно взошла и заливала все вокруг ярким светом.  Кабаны, наверняка, уже вышли из зарослей, так что ждать их у выхода из камышей было бессмысленно.
   Но, на всякий случай, я двигался очень тихо и осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, и, не теряя бдительности, продолжал восторженно созерцать открывающиеся виды залитых лунным светом лужаек у кромки камыша, таинственные черные провалы журчащих внизу родников. Я шел на дамбу – земляную насыпь через болото в 2-3 км от моего дома. По этой насыпи наверняка, по моим расчетам,  должны были ночью проходить пасущиеся кабаны.
   Лес резко закончился и я оказался на пустом поле перед рядами виноградников в отдалении. Поле недавно расчищалось бульдозерами под новые посадки винограда,  местами виднелись сложенные, как снопы, кучи больших веток и хвороста, а ближе к камышовой низине лежали целиком сваленные набок деревья с фантастически неестественно, как на картине Пикассо, торчащими вверх  к ярким звездам, длинными корнями. И все та же напряженная тишина,  вокруг ни души…
           Я перешел по низине у камышей к дамбе, и,  где-то в середине ее,  хорошенько осмотревшись, выбрал место для своей засады. Как раз у края насыпи лежали старые камышовые маты, позади – крутая осыпь к болоту,  впереди прекрасный обзор всей дороги через дамбу. На всякий случай потормошив лежащий камыш ( днем уже было тепло, а змей – щитомордников – здесь хватало),  я, наконец,  удобно улегся, приготовил ружье, проверил патроны в патронташе. Один патрон, в который при зарядке был вложен слишком тугой жакан,  убрал подальше от остальных, остерегаясь, что при выстреле раздует ( или вовсе разорвет) ствол. Все. Позиция занята. Обзор полный, как на привычном армейском стрельбище:  мишень поднялась – одиночным - огонь!...Моя охота началась!
          В безопасном укрытии тревожное волнение потихоньку улеглось, все вокруг в тихой, безмолвной ночи спало, лишь изредка подлетавшие, что бы поближе рассмотреть меня, ночные совы да доносившийся издалека шум моторов на шоссе подтверждали реальность этого мира. Хмель недавнего застолья брал свое, по телу разливалось тепло и приятная  усталость…Глаза  упрямо закрывались…и сон незаметно сморил меня….
  …Пробуждение было кошмарным! Я, еще ничего не понимая, вскочил на колени и,  все равно не в силах что-нибудь понять, тупо озирался на темную стену камышей и блестевшую от инея дорогу. “ Где моя постель, где моя комната, где это я?!”  Затем на смену испугу пробуждения пришло осмысление произошедшего и страшная досада на себя – ну надо же было заснуть, да еще на охоте, в засаде!  Вокруг  за несколько километров  не было ни живой души!  Только дикие звери да я, безмятежно спящий горе-охотник. Осмотрелся. Ружье было на месте и даже слегка покрылось инеем.
      Но что это?! Вокруг моей лежки все было истоптано – черная, среди сверкающего инея, с множеством рытвин от  копыт земля, следы на камыше и, даже один след на краю моего охотничьего плаща!!!
Неужели?!...  Но ведь это - ужасно!!!...  Значит, пока я спал,  проходившие по дамбе кабаны обнаружили меня (не иначе, как по запаху винных испарений), и, видимо, довольно долго  толпились вокруг. Наверное они были здорово озадачены моим, переходящим все границы и  неслыханным на их территории свинством! Я был взбешен, оскорблен! “Вот так именины ты себе устроил,  с…  к….  м….!”
    Мне хотелось поскорее уйти отсюда, от этого своего конфуза, вернуться в свой дом и уснуть с головой под одеялом, что бы потом утром все это стало просто дурным сном. Окончательно раздосадованный, я ругал последними словами и себя и свой день рождения и припершихся не вовремя чертовых кабанов:  – “ какой, мол,  сам - такие тебя и гости приходили проведать”…  Закинув ружье за спину, я, уже не скрываясь, быстро зашагал домой.
    Но стоило мне сойти с дамбы и повернуть на поле, как - на тебе, вот где они, ночные бродяги…  По полю, под светом луны, оживленно разгуливали мои, легкие на помине, соседи и недавние гости! Я оторопел. До них было шагов пятьдесят, не больше… Я нерешительно сделал еще несколько шагов – никакой реакции. Они меня просто игнорировали!  Вот дожил, помнится подумал я тогда, вот докатился…  Наверняка они меня уже обнаружили и так же, наверняка со всем своим свинским презрением,  наблюдали за мной,  думая обо мне так же по-свински,(и тогда я был в этом уверен), примерно следующее: “То, что, мол,  стало смешным, не может быть опасным”.
  Вид бегающих по полю свиней был для меня в тот миг особенно отвратителен – на фоне темно-синего ночного неба их силуэты один к одному смахивали на огромных крыс с длинными, уткнутыми в землю, мордами и задранными круглыми задами. Не отдавая себе отчета,  и почти не целясь,  я, стоя в полный рост, как и положено Хозяину Природы, (да вдобавок еще и глубоко оскорбленному),  сделал выстрел в их сторону, следом, вдогонку еще один. Взвизгнув, свиньи исчезли.
    И тогда во мне вновь загорелся первобытный охотничий азарт,  вновь закипела в душе злость на своих непрошенных гостей и обида  за свою поруганную честь охотника! Да и жадность охотничья, чего скрывать,  тоже не дремала.… Рассудив по возможности трезво, я осознал, что допустил ошибку: - надо было бы, воспользовавшись ситуацией, без дурацких эмоций, завалить одного подсвинка покрупней, а завтра утром вернуться на машине, и подобрать. Жаркое из них отменное!  Пройдя по направлению выстрелов и ничего, с огорчением,  не обнаружив, я спустился к поваленному дереву и присел на его ствол, прислонившись плечом к торчащему вверх метра на два толстому корню. Притих, вслушиваясь в ночную тишину. Ни шороха! По своему опыту я знал, что кабаны далеко не убегают – заскочат в камыши и замрут, выжидая, когда секач даст коротким хрюком отбой тревоге. Я тоже, скрытый в тени мощного корня,  решил еще подождать. Торопиться мне было некуда – сон давно прошел, остатки хмеля тоже, с ружьем в руках я себя чувствовал спокойно и уверено. Так неподвижно просидел полчаса, а может и побольше.
      Уходить не хотелось – свиньи были где то рядом, я это знал и чувствовал,  и они должны были, в конце концов, себя обнаружить.  Но и мне самому сидеть неподвижно становилось скучно. И тут в голову пришла очередная, и, конечно, опять не самая лучшая в ту содержательную ночь, идея - проимитировать, поддразнить затаившихся в ночи свиней. Я, вначале осторожно, ковырнул ногой сухую листву, подражая роющейся в земле свинье и тихонько хрюкнул, ехидно при этом отметив про себя, что мне сегодня особенно легко удается  быть похожим на свинью. Потом мои имитации стали громче, смелей. Ну, просто полная иллюзия беспечно пасущейся одинокой свинки!
    В конце концов, думал я,  и среди кабанов - дураков тоже нет. Никто на мои усердные хрюканья  не купится,  так, что, хочешь, не хочешь, а пора возвращаться ни с чем домой. Я уже было собрался встать,  и в этот момент прямо у меня за спиной, вернее у самого места пониже спины, на котором я сидел на стволе дерева, раздался шумный и долгий вздох  - “УХХооо”. Это был вздох не резкий и не громкий, скорее это был вздох оторопевшего от неожиданности, а может и от досады  кабана, вышедшего из своего укрытия за своей неосторожной свинкой, и наткнувшегося вместо нее прямо на мой зад. Но он был мощнее кузнечных мехов! Будто бы кто-то внезапно отвинтил подо мной клапан надувной лодки! Это был выдох из легких огромного зверя, стоящего прямо позади меня!!!
   Все, что было дальше, я уже воспринимал беспорядочными отрывками, как в замедленном фильме ужасов! Я даже не оглянулся, что бы  увидеть ЕГО.  До сих пор не понимаю, как это мне удалось в теплой одежде в один миг взлететь вверх по торчащему сухому  корню. Я в ужасе висел на нем, как бесформенная чернильная клякса над белым от инея полем, намертво обхватив его руками и ногами под мерцающим, словно от хохота, сиянием наблюдавшей сверху за всем этим  луны.
   Но вот теперь я своей последней наглой выходкой их, наконец-то, по настоящему достал!  Вот теперь мне это еще как удалось!  Все вокруг вдруг внезапно ожило, задвигалось, темные силуэты ниоткуда возникших свиней возбужденно перебегали подо мной, кружили вокруг, а я, судорожно доставая одной рукой патроны, перезаряжал ружье, не отпуская руками корень - свою спасительную соломинку,  и по казачьи, с одной руки, стрелял и стрелял в направлении движущихся теней. Все запечатлелось в сознании, как серия черно-белых фотографий - я стрелял, а они молча, безмолвно, точно зловещие черные привидения, кружили вокруг дерева. Я стрелял, а они продолжали кружить, не обращая внимания на выстрелы! Ох, как я их и достал в ту ночь! И сколько литров адреналина было тогда  в моей крови!  Я представлял, с каким нетерпением и гневом они ждут, пока я свалюсь сам к ним  на расправу!
Сколько это продолжалось трудно сказать. Мне это показалось одним, полным леденящего ужаса, мигом. Но вот все патроны, кроме одного, отложенного в карман брюк, были отстреляны.  И так же вдруг наступила полная тишина. Бесконечная, мертвая тишина! Я продолжал обнимать дерево и никак не мог придти в себя, поверить, что все кончилось!  Сколько я так провисел – не могу вспомнить, откуда взялись силы на такой затяжной акробатический трюк – тоже не могу понять. Луна уже скрылась, видимо насмотревшись вдоволь на жалкую картину, которую я,  одиноко висящий в ночи на торчащем вверх корне, (как лягушка на палочке), собой представлял. Небо на востоке уже начало сереть, я начал медленно, и, по-моему, против своей воли, сползать. Наконец уперся ногой в ствол дерева, но встать на него не смог - колено не то, что бы дрожало – оно прыгало, ходило ходуном, как у деревянной куклы на ниточках!  Словно во сне, не отрывая глаз от камыша, я достал из кармана последний, дефектный, патрон и вставил его в ствол. Отчаянно героическая мысль бывшего морпеха стучала в висках: “Живым не возьмете!” Тихо, озираясь по сторонам, шаг за шагом, прошел, пятясь задом,  через поле, вошел в потемневший без лунного освещения и ставший  от этого зловещим лес, и, вскидывая ружье в направлении любого шороха, торопливо, но опять очень тихо, зашагал к дому. Уже выйдя к человеческому жилью, с трудом сдерживал себя, что бы не пуститься в бег  – местные собаки не любят бегущих в ночи, а отбиваться еще и от них  у меня уже не было никаких сил. Скорее бы дом! Еще не веря в свое спасенье, распахнул дверь и тут же, не переводя дух, захлопнул ее за собой, задвинув наглухо  засов.  Слава Богу, жив! Ночь, начавшаяся так романтично, а закончившаяся в незабываемой компании “соседей”, осталась, наконец,  за этой дверью…
        На работу я, конечно же,  проспал. Весь день все валилось из рук. Мысли были там, на поле у камышей. Это было со мной или мне привиделось?  Меня тянуло туда безудержно, как преступника тянет на место преступления, что бы там самому окончательно убедиться, что эта ночь мне, все-таки,  не привиделась.  Отпустив после работы служебную машину,  я даже не стал заходить к себе домой.  Почему-то тогда я решил, что вчерашние свиньи, зорко наблюдая за всем из своих камышей, не узнают в прилично одетом человеке вчерашнего хмельного дебошира.  И во всем,  в чем был на службе -  в костюме, при галстуке и в лакированных туфлях - быстро зашел в лес и направился по вчерашней пыльной тропе на место ночных событий.
     Вот она,  эта поляна, вот это дерево с торчащим корнем. И вокруг него валялись мои расстрелянные гильзы…Ага! Значит - все это действительно было!   Жутковатые ощущения  возвращались, во рту опять, как прошлой ночью, пересохло.  Опасливо косясь на камыши, осмотрел следы на земле – их  было множество, как в скотном стойле, но крови подранков я нигде не обнаружил.  И, честно говоря – с облегчением. Мне ведь предстояло еще жить рядом  с этими моими соседями…
    Много лет потом  я никому, оберегая свое самолюбие, не рассказывал об одном из своих  дней рождения, который я столь лихо “отмечал” всю ночь напролет до самого рассвета в тесном кругу своих  угрюмых  соседей.
    Сейчас-то  я уже не охочусь - больше рыбачу.
Пусть уж теперь-то  молодежь прочтет мою байку, посмеется надо мной, свинячьим Рембо…
И все-таки, как дед, не удержусь -  дам совет молодым: - не стоит ходить на охоту с подогревом для смелости. Зверю глубоко наплевать на ваш безумно дерзкий натиск и бесстрашие. И в таких случаях кабан даже не так опасен для удалого наглеца, как свиньи. Кабан налетит, подденет клыком, и не оглядываясь, что он там поддел – просто штаны, или и то место, на котором они одеты, так же стремительно уходит…  Свиньи же в такой ситуации ведут себя, как и положено всем бабам – они с визгом стервозно кусаются, причем не менее яростно, чем немецкие овчарки. И запах спиртного, уверяю вас, их не только не сдержит, а так же, впрочем, как и всех женщин - еще больше взбесит!
 Да и с соседями, ребята, какими бы свиньями они не были, жить надо или дружно, или стараться не донимать их понапрасну. На то Бог и создал нас людьми, что бы глядя на них, мы всегда могли видеть в себе и своих поступках тому подтверждение.

 

Ташходжаев Геннадий Махмудович